– Когда она успела тебе рассказать? – И вновь слова вырвались у Джорджии сами.

– По скайпу. Ты можешь передать мне воду?

Чарли передал стакан.

– И когда это было? – задала хозяйка новый вопрос.

Нэнси повернулась к ней. Она выглядела раздраженной.

– Неделю назад. Может быть, десять дней. Я не уверена. Это так существенно?

– Мы с тобой никогда не говорим по скайпу.

– Ну, когда я вернусь домой, мы можем начать общаться по скайпу, если захочешь. Или я могу подняться наверх и связаться с тобой оттуда, если это так для тебя важно, – усмехнулась Грейдон.

– Дело не в этом.

Джорджия понимала, что несет вздор и выставляет себя дурой на глазах у всех. И перед Бреттом. Станут ли они с Нэнси говорить о ней потом? Она представила, как эти двое лежат на белой кровати, на смятых после секса простынях.

«Что случилось с твоей подругой?» – спросит Бретт. И Нэнси начнет о ней говорить. Она постарается не повышать голос, словно существует риск, что их могут услышать через два этажа, и скажет, что Джорджия ревнует, или что у нее паранойя, или еще что-то столь же неприятное. А потом они будут смеяться и вместе пойдут в душ или наденут халаты, висящие на внутренней стороне двери, и будут смотреть фильм по массивному телевизору, спрятанному в шкафу, потому что их жизнь не испорчена из-за грязной неряшливости, которая является следствием пребывания Джорджии здесь и необходимости отвечать за все.

Нэнси все так легко дается. Она остается хорошим другом – для этого ей достаточно просто поднять трубку телефона или отправить посылку с подарками. Лила неизменно приходила в восторг от вещей от Кейт Спейд и Лоры Мерсье, которые приходили каждый месяц. Она до сих пор обожает получать посылки, совсем как в школе. Глупо, ведь она сама может заказать все, что захочет, и ей это доставят. А те моменты, когда Джорджия убирала с лица подруги волосы, когда ту тошнило от выпивки, или массировала ее распухшие во время беременности ноги, теперь ничего не значили. Как и то, что она ей помогала красить детскую, пока Ру отсутствовал «по делам». И все это время Джорджия делала вид, что не замечает запаха духов на рубашке Ру, и вела себя так, будто волосы в их постели принадлежали Лиле.

Все без толку.

Очевидно, когда у Лилы возникали серьезные проблемы, она обращалась к Нэнси. К Нэнси, которая знала все и выставила Джорджию на всеобщее посмешище, точно не была ее самой любимой подругой.

Грейдон встала и положила салфетку на стул.

– Я думаю, нам следует вернуть Лилу и убедить ее поесть. Она практически ничего не съела.

Джорджия вдавила ногти в ладонь, чтобы не закричать. Это ее дом. Ее еда. Ее вечеринка. Нэнси здесь в гостях. И ей следует вести себя соответственно. Впрочем, американская гостья никогда не обращала внимания на подобные мелочи.

Хозяйка предложила Нэнси и Бретту провести у нее выходные, полагая, что они не примут ее предложение. Грейдон никогда не оставалась ночевать. Она категорически не хотела оказаться в невыгодном положении. Не знать, где стоят стаканы или когда будет завтрак, – все это становилось для нее настоящей пыткой. Как только ей исполнилось шестнадцать, после серии вечеринок, где они мерзли всю ночь на полу в палатке или на заднем сиденье чужой машины, Нэнси сделала заявление: она больше не будет спать нигде, кроме своей постели, в школе или дома. Она вызывала такси в любое место, будь то склад или загородный дом, в котором проходила вечеринка, и тратила на это сотни фунтов с родительского счета. Подруги никогда не спрашивали ее о причинах. Грейдон с поразительной безмятежностью садилась в теплый автомобиль и позволяла ему домчать себя до безопасности собственной постели. Таким образом, не существовало места слишком далекого или опасного, откуда она не могла бы спастись, набрав заветный номер.

Так что согласие Нэнси провести у нее в доме несколько дней стало для Джорджии сюрпризом, причем весьма нежелательным. Хозяйка чувствовала, как ее наполняет тревога, когда она представила, что завтра ей придется готовить завтрак Бретту. Если она наложит макияж, то Нэнси обязательно скажет, что ей пришлось приложить немало усилий. А если нет, то спросит, не устала ли Джорджия. Незначительные, но острые замечания, которые сами по себе звучат смешно. Но такие вещи имеют обыкновение накапливаться.

Джорджия вздохнула, собираясь с силами. Скоро все будет закончено. Через тридцать шесть часов американские гости уедут, и жизнь снова вернется в привычную колею. Еще несколько часов хорошей игры – и все.

– Да, конечно, – улыбнулась хозяйка дома. – Но я думаю, что им нужно дать несколько минут, чтобы они поговорили.

– Я пойду посмотрю, готовы ли они вернуться, – решила Нэнси.

– Вероятно, нам бы следовало… – начала Джорджия, но ее подруга уже открыла стеклянную дверь. – Они не захотят возвращаться, – добавила хозяйка, ни к кому конкретно не обращаясь.

Она пересекла кухню и остановилась возле огромной плиты. К ее удивлению, Чарли последовал за ней.

– Зачем нам все это? – спросила его жена, понизив голос. – Нэнси следит за каждым моим шагом, Лила обслюнявила Бретта. Ру выглядит ужасно. Не вечер, а настоящая катастрофа.

Она положила голову на плечо мужа, ожидая, что он ее утешит, похвалит ее мастерство хозяйки и скажет, что все будет хорошо. Однако он промолчал. За годы общения с ее друзьями он стал крайне немногословным, когда о них заходила речь.

«Ты понимаешь, – сказал он ей несколько лет назад, – что подруги должны тебе нравиться?»

Довольно глупые слова. Джорджия тогда сосредоточила свое внимание на джине с тоником и перестала разговаривать. Очевидно, ее истории о подругах заставляют Чарли думать, что она сука. На самом деле она знала, что другие люди говорят, будто они любят своих друзей. Но они, Джорджия, Лила и Нэнси, были не такими, как все. Быть может, дело в годах, которые они провели вместе в школе, или в тайне, их соединившей, или в их душах.

Когда Лила читала клятву невесты, она процитировала Эмили Дикинсон: «Из чего бы ни были сотворены души, его и моя сделаны из одного и того же».

Джорджия в тот день стояла у алтаря с застывшей улыбкой и думала о том, что душа Ру сделана из материала, полностью отсутствующего в душе Лилы, – из фланели его школьных брюк и семейной шотландки, пропитанной виски и себялюбием, иными словами, из эгоизма и снисходительного отношения ко всему вокруг. Впрочем, все мужики, которых они знали, не слишком далеко от него ушли.

Но душа Лилы была иной. Она могла выглядеть, как любая Арабелла или Индия, с которой они учились в школе, но внутри кардинально от них отличалась. Ру был бы гораздо счастливее с одной из блондинок с хорошими манерами, с которыми встречался до Лилы. Но как тогда он мог знать, что связывает свою жизнь не с милой и не склонной задавать вопросы девушкой, которая будет всегда следовать за ним, отставая на два шага, и никогда не поставит его в неудобное положение на корпоративных вечеринках? В те времена Лила умела устраивать шоу ничуть не хуже, чем Джорджия или Нэнси.